Крещенские морозы [сборник 1980, худож. M. Е. Новиков] - Владимир Дмитриевич Ляленков

— Фас, Серый, фас! — кричал он грозно, страшно тараща свои зеленые глаза.

Еще делал так. Потычет в нос Серого своим грязным носовым платком, спрячет платок в дрова. Таскает вокруг этого места щенка и кричит:

— Ищи, Серый, ищи! Кому говорят — ищи!

Серый злился. Один раз даже цапнул Ваську за палец, и Васька отстегал его хворостиной.

Когда кончились занятия в школе, жизнь Серого стала совсем невыносимой. Снег к тому времени и в лесу стаял. Земля подсохла, появилась свежая травка. Поселковые мальчишки ходили в лес, играли там в войну. Всякий раз Васька брал с собой Серого. Что там вытворяли с ним!

Очутившись в лесу, мальчишки моментально изменялись. Между собой не разговаривали, а только кричали друг на друга. Бегали между кустами, падали, ползали, размахивая палками, кричали:

— Трррр!.. Та-та-та!.. Бух, бух!

Васька бегал быстро. Серый не поспевал за ним. И Васька волочил его по земле. И в плен забирали Серого. Зачем-то закапывали в землю, оставляя на воздухе одну голову, чтоб он не задохнулся. От всего этого у Серого тело покрылось ссадинами, незаметными под шерстью, но нывшими все время. Он возненавидел зеленые Васькины глаза, его цепкие пальцы, испачканные чернилами. Но щенок был мал, слаб. Ненависть его переросла в страх. Возможно, со временем страх исчез бы. Серый превратился бы в равнодушного, глупого и ленивого пса-беспризорника. Но получилось не так. И жизнь его сложилась совершенно необычно.

Во время очередной игры в лесу щенка захватил в плен длинноногий худой мальчишка. На руки не успел взять, волочил за собой. Серый бился о корни, о ветки. Земля и небо в его глазах перемешались. Казалось, конец, гибель. Как вдруг он почуял свободу: ошейник снялся через голову. Мальчишка бежал дальше. Позади кричали, и кто-то топоча приближался. Серый шмыгнул в кусты. Припал к земле, послушал и ударился во все лопатки! Ветки стегали его по глазам, ушам, лапы проваливались в лужи, в ямки. В голове стоял звон. Казалось, все мальчишки во главе с Васькой гонятся за ним, вот-вот схватят. Он взвизгивал и прибавлял ходу. Уже в потемках наткнулся на толстое, упавшее когда-то дерево. Забился под него. Мальчишки не гнались. Тихо. Только в ушах звенит. Под деревом сухой мох. Серый повернулся носом в ту сторону, откуда прибежал. Зарылся в мох. Кто-то невидимый шуршал рядом прошлогодней листвой. Прокричала какая-то птица. Он прислушивался, но ему не было страшно. Пока он боялся одних мальчишек. О других опасностях Серый ничего не знал. Незаметно уснул и спал неспокойно: снились расширенные зеленые глаза, пальцы, испачканные чернилами, тянулись к нему. Грубый голос кричал: «Фас, Серый, фас!»

Он взвизгивал, просыпался. Лизал ушибленные места. Лишь под утро приснилось, будто лежит он в комнате на овчине. Игнатьич пьет чай. Самовар что-то напевает, а мать лижет его своим теплым, нежным языком. Такой сон успокоил Серого, он крепко уснул.

Метрах в ста от упавшего дерева, под которым спал Серый, был глубокий и глухой овраг. Крутые склоны его сплошь поросли кустами боярышника, шиповника. По краям его стояли тополя, густо росли кусты черемухи. По дну оврага протекал узенький ручеек. Только звонкий его шум нарушал в этот день предрассветную тишину. Вот уже больше года ни один зверек не смел заглянуть в овраг: там была волчья нора. В норе сидели волчата.

В лесу посветлело. Но в овраге стоял мрак. Из глубины медленно поднимались и таяли клубы тумана. Но вот где-то что-то хрустнуло. Послышались осторожные шаги. На краю оврага появились два человека. Оба с ружьями. Один высокий, с рыжей бородой. Второй коренастый и без бороды. Помимо ружья, он нес за плечами мешок, из которого торчал приделанный к палке сачок из толстой проволоки.

Охотники постояли прислушиваясь. Рыжебородый что-то шепнул коренастому. Тот кивнул в ответ, и они разошлись в разные стороны. И будто растаяли или бесшумно провалились под землю. Опять стало тихо. Пролетели вороны. Чуть ниже их в обратную сторону пронеслась сорока. Что-то серое мелькнуло в кустах на краю оврага. Тотчас из-под черемуховой ветки показалась волчья голова. В зубах — серый заяц. Это волчиха. Только что она обежала дважды вокруг оврага, никакой опасности не заметила. Но едва она сунулась в овраг и оказалась вся на виду, на одном из тополей блеснул белый язык огня. Грохнул выстрел. Волчиха шарахнулась в кусты, забилась в них. С тополя спрыгнул рыжебородый охотник, кинулся вслед за ней. Ударил еще выстрел. И стало тихо. С другого конца оврага прибежал коренастый.

— Что там, Степан? — тревожно крикнул он.

— Ничего, порядок, — ответил спокойный бас из кустов.

И тотчас из них, пятясь задом, вылез рыжебородый, волоча волчиху за хвост. Коренастый подал рыжебородому руку, помог вылезть из оврага.

— Ух здорова́, окаянная! — сказал он, ткнув ногой волчицу. — Отгуляла свое, голубушка! Больше не будешь скот воровать. Без добычи была? — спросил он рыжебородого.

— С добычей, — ответит тот, — зайца несла. Большого. Да измяла сильно. Я не взял.

Охотники покурили. Коренастый принес мешок с сачком. Они спустились метра на три по склону, пробрались вдоль него, держась за кусты. Вот и гладкая площадка. На ней валяются кости, бараньи рога, птичьи перья. Под старым пнем видна нора. Рыжебородый обрубил несколько сухих корней, закрывавших нору.

— Ну-ка, попробуй, — сказал он, взял мешок и, наклонившись, стал держать его наготове.

Коренастый сунул сачок в нору, пошуровал в ней.

— Есть! — вдруг крикнул он. — Держи!

Выдернул сачок. Оскалившийся серый волчонок мелькнул и исчез в мешке. Вскоре за ним последовали второй и третий. Коренастый продолжал шуровать, но волчат больше не было.

— Что такое? — ворчал коренастый. — Я ж вчера проходил здесь, сам видел: их пять штук играло на площадке! Может, спрятались где?

Охотники обшарили кусты вокруг норы. Опустились на дно оврага. Больше волчат не обнаружили. Покурили и ушли, унося волчицу и трех волчат.

Но охотники ошиблись. Два непойманных волчонка никуда не убегали из норы. Дрожа от страха, они стояли на задних лапах, прижавшись к стене, не понимая, что происходит. Когда шум затих и кто-то непонятный и страшный исчез из норы, забрав с собой их братьев, волчата еще долго стояли, ожидая мать. Она не возвращалась. И в полдень голод выгнал их на воздух. Поглодали сухие кости. Голод от этого только усилился. Мать не шла, братья тоже не появлялись. Оба волчонка уселись рядышком, задрали вверх мордочки и завыли. Выли долго и печально. Никто к ним не шел. Решили поискать еды еще раз. Дальше этой гладкой площадки они